– Послушайте, матушка Нивуль, в моём кабинете сидят несколько разгневанных людей, которые горят желанием его добить, а он не может ни слова сказать в своё оправдание. Что можно сделать?

– Ничего. Память восстановится сама за пару дней, а колдовством тут не поможешь. Спросите лучше у девушки. Как она себя чувствует?

– Ещё не знаю. Ею занимается отец Флоренто и медсёстры. Моя помощь там не требуется.

– Попробуйте расспросить её, как только придёт в сознание. У неё провалов в памяти не должно быть.

– Что случилось? – простонал Кантор. – Стелла, объясни. Что с Ольгой? И с моей головой?

Стелла обошла стол так, чтобы он мог её видеть, и снова показала три пальца.

– Сколько пальцев?

– Три. Объясни, что случилось.

– Что случилось… – Стелла отошла в сторону и достала сигарету. – Сотрясение мозга с тобой случилось, наркоман-склеротик! Череп у тебя хороший, крепкий. Чего нельзя сказать о его содержимом. О мозгах то бишь. Я вообще сомневаюсь в их существовании. Что ты делал у Ольги?

– Музыку слушал… – вспомнил Кантор.

– Молодец, – одобрила Стелла. – А ещё? Вспоминай. Кто её трахал и каким образом она наелась фанги в таком количестве, что её до сих пор откачивают?

– Не помню… Может, и я… А может, и нет…

– Ты? У тебя что, галлюцинации? Ты хоть помнишь, кто ты такой?

Скрипнула дверь, и девичий голосок спросил:

– Мэтресса Стелла, что у вас?

– Ничего, – отозвалась Стелла. – Сотрясение и амнезия. А что там Ольга?

– Ещё работают. А что ребятам сказать?

– Пусть идут домой и не шляются по клинике. И пусть пока не говорят королю, не хватало, чтобы сюда ещё король заявился и требовал объяснений. Сами-то они что говорят?

– Они до сих пор спорят. Элмар говорит, что он её накачал наркотиками сверх меры, и сбежал, бросив на произвол судьбы. Жак говорит, что она пыталась покончить с собой, потому что он её изнасиловал. А Азиль говорит, что это проклятие в действии и что ей не надо было связываться ни с кем, кроме своего «мёртвого супруга». Вот, дескать, связалась, отдалась, и как результат – оба в больнице.

– Выгоняй этих философов и попробуй расспросить Ольгу, когда придёт в себя. Ерунду какую-то городят…

Хлопнула дверь и простучали по коридору каблучки.

– Вспомнил ещё что-нибудь? – спросила Стелла. – Гипотезы наших гениев тебе ничего не напомнили?

– Я её не насиловал, – только и смог сказать Кантор.

– Вот в это охотно верю. Попробуй ещё что-нибудь вспомнить.

Кантор закрыл глаза и перевернулся на спину.

– Меня что, били? – спросил он. – Или я сам упал?

– Не то, чтобы били… Но разок приложили.

– Чем?

– Кулаком, дружок. Голым кулаком. А затылок ты рассадил о ступеньки в подъезде, когда падал.

– Кто? За что?

– Ты же слышал, за что. Ребята считают, что ты виноват. А его высочество не любитель долгих разборок. Как тебя угораздило туда вернуться? Он тебя увидел и тут же, не говоря ни слова, приголубил по-геройски. А кулак у его высочества сам знаешь, какой. Радуйся, что череп не треснул. Попробуй вспомнить по порядку. Вот слушали вы музыку. Дальше что?

– Куда-то ходили… Не помню… Целовались на улице…

– Кто целовался на улице?

– Мы с Ольгой.

– Нет, у тебя точно психика пострадала. Что ты ещё помнишь?

– «Пинк Флойд», – вспомнил Кантор. – И фангу. Один шарик на двоих.

– А сколько у тебя оставалось?

– Не помню… С десяток.

– А где набрались? От вас обоих перегар такой, что без закуски не вдохнёшь.

– Не помню.

– А что помнишь?

– Кроссовки, – вспомнил он. – Белая обувь для занятий спортом… Трусики помню. Маленькие, совсем крошечные… кружевной лоскуток.

– Какие трусики? Опомнись! Не путай воспоминания с эротическими фантазиями, фетишист!

– Это не фантазии, – возразил Кантор. – Я вспомнил. У Ольги были такие трусики. Мне ещё жалко было их снимать, и я их просто отодвинул… И застёжку на штанах помню, я не знал как её расстегнуть… Я ещё тогда подумал, чего я только с женщин не снимал, даже доспехи, а такого ни разу не видел… Стелла, я действительно с ней трахался, но я её не насиловал. Это точно. Она сама сказала, как расстегнуть. И она смеялась…

– А ещё что помнишь?

Кантор подумал и честно принялся излагать беспорядочно всплывающие в памяти слова:

– Трамвай… большой многоместный экипаж… Ангел… мифическое существо, доброе… Капрон… ткань из искусственного волокна… Марайя… методика создания иллюзорных фантомов… и маскировки… путём…

– Доктор Кинг, – сказал мягкий голос, – вам не кажется, что пациент не совсем адекватен, мягко говоря? Пусть полежит и спокойно разберётся в своих воспоминаниях. А ещё лучше пусть поспит. Знаете, алкоголь, наркотики, а потом ещё и сотрясение мозга… Вряд ли он скажет что-либо вразумительное.

Кантор снова закрыл глаза, ощупал повязку на голове и подумал: «Ну ни хрена себе я погулял…»

– Вы ещё здесь? – рявкнула доктор Кинг, входя в свой кабинет. – Я сказала всем убираться домой!

– Нет уж, простите, – вежливо возразил Элмар, – мы не уйдём, пока не будем точно знать, что с Ольгой.

– С какой радости вы должны ждать результатов в моём кабинете? Может, это будет известно только завтра. Тереза придёт и расскажет.

– А с Кантором что? – тихо спросила Азиль.

– А что с ним может быть, по-твоему? – проворчала мэтресса, пробираясь к своему креслу. – А то ты первый день знаешь своего милого Элмара? Сотрясение мозга и провалы в памяти. Вот тут помню, а тут не помню. Он и до того-то был не совсем здоров на голову…

– Врёт, – сказал Жак. – Все он помнит. Говорить не хочет.

– Вот именно, – поддакнул Элмар. – Жака я тоже когда-то бил, и ничего с ним не случилось. Никаких провалов.

– Он хоть что-нибудь сказал? – спросила Азиль.

– Всякий бред. Единственные осмысленные слова, которые я от него услышала, это то, что он её не насиловал и что фанги они съели по полпорции, не больше.

– А что вы хотели от него услышать? – возмутился Жак. – Что он прямо сразу и признается?

– Господа, – устало сказала доктор. – Шли бы вы отсюда, а? И не морочили мне голову бредовыми предположениями. Чтобы Кантор кого-то изнасиловал? Да над вами все Зелёные горы будут смеяться, если вы это где-то скажете. Я бы скорее поверила в обратное. Он вообще к женщинам и близко не подходит. Не тот человек. Скорее я бы подумала, что она ему предложила, а он её жестоко обидел отказом. Вот это в его стиле.

– Нет, – сказала Азиль. – Почему вы так думаете? Они сразу понравились друг другу. Я видела. Вполне естественно, что они провели вместе вечер и потом занялись любовью. А потом что-то случилось. Уже утром. И я уверена, что это результат проклятия.

– Где это ты видела?

– Это я их познакомила вчера в «Лунном драконе».

– Опять «Лунный Дракон»! – горестно воскликнула доктор. – Да что у вас там произошло, что мне всю ночь оттуда клиентов возили?

– Люди стали собой, – вздохнула Азиль.

– А понятнее ты не можешь?

– Могу. Вчера в «Лунном драконе» был один маг, который обиделся на хозяина и заколдовал посетителей. Все стали собой… То есть, стали вести себя естественно и так, как им хочется. Ольга, например, сразу содрала чепчик, закурила и побила свою сотрудницу, которая над ней смеялась.

– Представляю, что творил Кантор… – фыркнула мэтресса. – Как этот несчастный кабак ещё не сгорел.

– Он улыбался и вообще был очень милый. Мы с ним танцевали… Он так здорово танцует фламмо!

– Понятно… – вздохнула доктор Кинг. – Если Кантор улыбался и танцевал с Азиль, то почему бы ему и не потрахаться с Ольгой… Если они сразу друг другу понравились…

– А с чего же она тогда фангой закинулась так, что чуть не отпала? – возмутился Жак.

– А гангрена её знает! Может он её не удовлетворил или не захотел жениться. А может с похмелья дозу перепутала. Ну что хотите мне говорите, не поверю я, чтобы Кантор мог кого-то изнасиловать. В любом состоянии.